По шпалам, понял, хиляю по шпалам, хиляю по шпалам!
Расшифровка фонограммы в исп. Б. Рахлина (1970-е гг.).
Я прошел Сибирь в лаптях обутый,
Слушал песни старых чабанов,
Надвигались сумерки ночные,
Ветер дул с Каспийских берегов.
Ты ушла, как в несказанной сказке,
Ты ушла, не вспомнив обо мне.
Я остался тосковать с гитарой,
Потому что ты ушла с другим.
Может, мне печалиться не надо,
Когда розы начинают цвесть.
Эти розы с молодого сада
Некому теперь мне преподнесть.
Эх, приморили, гады, приморили,
Отобрали волюшку мою...
Золотые кудри поседели,
Знать у края пропасти стою.
Расшифровка фонограммы в исп. Э. Кролле (1960-ее гг.).
Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси.
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд усталый, но нежный, говорил о любви.
Подошла ты к вагону, но уже было поздно -
Поезд тронулся с места. Север был впереди.
Ты бежала по шпалам, обливаясь слезами,
И, споткнувшись, упала на вагонном пути.
В Заполярье далеком я свой срок отбываю
И тебя, дорогую, вспоминаю всегда.
Пусть усталые годы пролетят без возврата,
Как из рек вытекает весною вода.
Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси.
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд усталый, но нежный, говорил о любви.
Текст из школьного альбома Ольги М., г. Киев, 7 кл., (1976 г).
Что так низко склонилась твоя голова,
Может, юность тебе еще снится.
Пей "Шампанское", друг, еще ночь впереди
Да и некуда нам торопиться.
Так давай посидим за дубовым столом,
Пусть пурга за окном вечно стонет.
Не горюй, милый друг, не грусти о былом,
А былое в груди не утонет.
Не смотри на меня, я простой человек,
Ни родных у меня, ни знакомых.
А заглянем в трущобу минувших времен -
Сколько дней там коварных бывало.
Знать и ты, друг, немало горя видал,
Если плачешь, вино наливая.
Вот послушай-ка, друг, все, что я испытал
В этой жизни проклятой, страдая.
Я родился на Волге в семье рыбака,
От семьи той следов не осталось.
Только мать беспредельно любила меня,
Но судьба мне ни к черту досталась.
Не взлюбил я в ту пору крестьянскую жизнь -
Ни косить, ни пахать, ни портняжить,
А веселой толпой, под названьем "шпана",
Убежал я по Волге бродяжить.
Вот и Волга-река, загудел пароход,
Мы там с братвой собирались.
И "Шампанское" жгучее лилось вокруг,
Проститутками мы развлекались.
Верны мы были друг другу тогда,
На разбои ходили мы смело.
И однажды меня пригласили
На богатое доходное дело.
И опять загуляла, запела братва,
Пела скрипка, баян и гитары.
Сколько баб молодых было тогда
В этот вечер хмельного угара.
Пела скрипка приволжский веселый мотив,
И баян с переливами лился.
Я не помню, друзья, как в тот вечер тогда
В молодую девчонку влюбился.
Ох и девка была! Словно розы цветок,
Словно в сказке ночная фиалка.
За один поцелуй я б полжизни отдал,
А за ласки и жизни не жалко.
Чтоб красивых любить - надо деньги иметь,
Я над этим задумался крепко.
И решил я тогда день и ночь воровать,
Чтоб с тобой, моя крошка, остаться.
День и ночь воровал, как царицу одел,
Бросал деньги направо, налево.
И в одну из ночей я так крепко сгорел,
И в ту ночь началась моя драма.
Коль случилась беда - открывай ворота!
Крикнул ей: "До свиданья, красотка!"
Здравствуй, камера-мать и старушка-тюрьма!
Здравствуй, цемент, замок и решетка!
Трудно было сидеть мне в Казанской тюрьме,
Сквозь решетку на волю взирая.
Только солнце одно улыбалося мне,
Мою душу младую терзая.
Разрывалась душа и болит голова:
Где она? Иль к другому прильнула?
Два раза передачку в тюрьму принесла,
А потом, как в воде, утонула.
И решил я тогда: все равно отомщу
Я за эту большую обиду.
И про эти я дни никому не скажу,
Пускай сердце мое только знает.
Отсидел я тогда пять лет, не шуткую, сказать...
Ну так что ж, не вернешь эти годы.
Вот опять выхожу на веселый простор
Долгожданной, веселой свободы.
Снова Волга-река, загудел пароход.
"Вылезай!" - мне сказали матросы.
И мне с детства знаком небосвод голубой.
Я увидел своими глазами.
Я искал ее ночью и днем
У того, кто идет иль едет.
Только сторож подсказал мне их дом,
Говорит: "Это наши соседи",
Утром встал с переполненной злобой в душе,
Выпил водки, чтоб слушались нервы.
Открываю калитку и вижу ее:
Подбоченясь стоит на пороге.
Вот она предо мною - тот же блеск в глазах,
В халате нарядном китайского шелка.
Только вместо гитары у нее на руках
Я увидел грудного младенца.
Не стерпела во мне тут жиганская кровь,
Вынул нож и всадил его словно в тесто.
Чтоб не слышать мне плача дитя,
Я быстрее ушел с того места.
Оттого и склонилась моя голова,
Оттого и ненастья мне снятся...
Пей "Шампанское", друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора расставаться.
Пей "Шампанское", друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора похмеляться.
Расшифровка фонограммы в исп. В. Медина (1977 г.).
Ночь опустилась над зоной,
Потухли в бараках огни,
А юноша тихо считает
Беды своей тяжкие дни.
Их много... Десяток годочков,
И надо считать да считать,
А хватит ли силы дождаться,
Чтоб снова обнять свою мать?
Девчонка, конечно, забудет,
Ведь что ей какой-то уркач?
В ночной тишине раздается
Утробный со всхлипами плач.
"Песни узников", Красноярск: ПИК "Офсет", 1995 (С. 72).