Главная страница | Содержание | Страница 4

* * *

Я пишу тебе, голубоглазая,
Может быть, последнее письмо.
Никому о нем ты не рассказывай -
Для тебя написано оно.

Суд идет, и наш процесс кончается,
И судья выносит приговор,
Но чему-то глупо улыбается
Старый ярославский прокурор.

И защита тоже улыбается,
Даже улыбается конвой.
Слышу: приговор наш отменяется,
Заменяют мне расстрел тюрьмой.

Слышу я, что ты, голубоглазая,
С фраерами начала гулять,
Слышу я, что ты, голубоглазая,
Рестораны стала посещать.

Так, гуляй, гуляй, моя хорошая!
Отсижу я свой недолгий срок...
Пой, гитара, пой, подруга верная,
Мне не нужно больше ничего.

Расшифровка фонограммы в исп. неизвестного (1960-70-е гг.).

* * *

Прощай, Валёночек, мой маленький кутеночек!
Прощай, Валёночек, быть может, навсегда!
Я сел в кичман, а сам не знаю я - надолго ли...
Прощай, Валёночек, и позабудь меня!

Ты будь, по-прежнему, - веселая, счастливая,
Из головы ты, детка, выкинь образ мой.
Найди по нраву себе мальчика хорошего
И полюби его всем сердцем и душой.

Меня ж прости, что сделал нехорошее.
Жаль, не могу тебя к своей груди прижать.
В последний раз забыл взглянуть в глаза невинные,
В последний раз забыл обнять, поцеловать.

Прощай, Валёночек, мой маленький кутеночек!
Прощай, Валёночек, быть может, навсегда!
Я сел в кичман, а сам не знаю я - надолго ли...
Прощай, Валёночек, и позабудь меня!

Расшифровка фонограммы в исп. неизвестного (1960-70-е гг.).

* * *

Далеко-далеко спрятан Север далекий...
Каждый знает о том, что побеги невмочь,
Не под силу тайга с снегом самым глубоким,
Заполярная темная и холодная ночь.

Виноват я во всем! Сколько раз ты просила
Бросить кличку такую, что так гордо звучит.
Обманула судьба, нас тюрьма разлучила
И разбила о черный и холодный гранит.

Сердце мое с тобой встречи желает,
Но дороги к тебе я никак не найду.
Не последнее солнышко ты мальчишку ласкаешь...
Скоро, скоро этапом я на Север уйду.

Снова вора найдешь, а меня ты забудешь.
Так люби, дорогая, и теперь я непрочь,
Может быть, вечерком он тебе все расскажет
Про тайгу заполярную и холодную ночь.

Далеко-далеко спрятан Север далекий...
Каждый знает о том, что побеги невмочь,
Не под силу тайга с снегом самым глубоким,
Заполярная темная и холодная ночь.

Записано И. Бордусенко в 1977-79 гг. (с. Таганча, ИТК-68).

* * *

Здравствуй, мама дорогая, неужели
Не узнала ты родимого сынка?
В юности меня ты провожала, дорогая мама,
А теперь встречаешь старика.

"Где ж, ты, сокол ясный мой, скитался?
Где ж, ты сокол ясный, пропадал?
Отчего домой не возвращался?
Жив был - почему же не писал?

Может быть ты был зарыт землею
За Печорой, быстрою рекой?
И с тех пор болит мое сердечко,
Обливаюсь жгучей я слезой..."

Не был, мама, я зарыт землею,
А со смертью долго рядом жил.
В рудниках, на шахтах, дорогая мама,
Очень много горя пережил.

Лагерь наш, мамаша, был построен
За Печорой, быстрою рекой,
Думал о свободе, дорогая мама,
Обливаясь жгучею слезой.

Снова эти пыльные вагоны,
Снова стук колес, неровный бой,
Снова опустевшие перроны
И собак конвойных злобный вой.

Вот теперь срок отбыл и вернулся...
Видишь пред собою ты сынка.
В юности меня ты провожала, дорогая мама,
А теперь встречаешь старика.

Записано в 1967-68 гг. от А. П. неизвестным фольклористом.

* * *

Тает над заливом лед весною,
В городе деревья расцветут...
Только нас с тобою под конвоем
В лагеря на Север увезут.

Снова эти крытые вагоны
И колес неровный перебой,
Снова опустевшие перроны
И собак протяжный злобный вой.

Днем и ночью там по ним шагают
Часовых усталые шаги.
Вспомни, друг, как нас с тобой встречали
В лагерях угрюмые огни.

Я не знаю, что это такое,
Все забыли наши имена,
И никто не скажет, только мама
Скажет, что "у сына седина".

Скажет, что "мой сын еще вернется",
А кто любит - долго будет ждать.
Может быть, когда-нибудь придется
Эту боль, как матери, узнать.

Расцветут утоптанные розы -
Сын вернулся с лагеря домой.
На глазах непрошеные слезы
Потому, что сын совсем седой.

Записано И. Бордусенко в 1977-79 гг. (с. Таганча, ИТК-68).

 

 

© I.Efimov, V.Kovtun