АЛЕКСАНДР ДАВЫДОВ ПО КЛИКУХЕ "НЕГР"

Вы знаете, как-то иду я, тут, по улочке, вечером. Захожу в ресторан "Мотылек". Чтобы, вы думали? Господи, Боже мой ! Сидит, такой, худенький мальчик – Саша Давыдов, по кликухе Негр. А у нас в Одессе таки, про таких худеньких мальчиков говорят: "Кусочек Одессы, килограммов под 120". Ну, мы с ним разговорились. Я говорю: "Слушай сюда, ты там не знал, такие есть у меня, тоже, два кореша, один – Бацилла, другой – Чума?" Он говорит: "Ох, Господи, Боже мой! Меня не только Бацилла и Чума знают, меня-таки знают еще пол-Ленинграда, Крыжополь, и его окрестности". Я говорю: "Слушай сюда, я тут недавно… Буду делать что-то такое, петь. Ну, а, может быть, тебе что-нибудь сыграть, там, на балалайке". Он говорит: "Лучше на домре". Я говорю: "А как это называется?" Он говорит: "Ну, что-то, типа, гитары, похожее, только чуть-чуть, у него ручка, как у мясного топора". Я говорю: "Хорошо!" Так я тебе, Сашенька, сделаю что-нибудь сейчас.

(С) А.Северный "2 концерт с анс. "Химик" март 1978 г.

– Итак, уважаемый, Сашенька, вот мы вновь с тобой встретились, причем, в качестве рояльного куста, у нас тут имеется диктофон. Это конечно, не случайно. Мы хотели давно сделать такую встречу, это не секрет, но по причине банального цейтнота, эту беседу мы проводим только сейчас.

– Да, Миша, много всяких заморочек было. То ты не можешь, то я. Вот ты все лето меня приглашал, то на мероприятия, то еще там, чего-то у тебя намечалось, а у меня тогда работы по зарез, хотя огромное желание было придти. То ты не можешь: то учеба, то ты гуляешь вечно где-то, и тебя не застать.

– Ну, ничего страшного.

– А когда мы у нашего покойного друга встречались, я тебе все это уже рассказывал, но ты это просто не зафиксировал.

– Дубль 2!

– Да второй дубль. То, что спустя года два мы, наконец-то, выкроили минутку для такой беседы – это, действительно, чудо.

– Ну, ты понимаешь, о чем будет наша беседа?

– Ну, понимаешь? Еще бы! Об Аркаше, да о всех тех делах. Тебя ведь это интересует?

– Ес, оф кос.

– Ну, ты понимаешь, внимание к моей персоне, весьма преувеличено, с твоей стороны. Я же с Аркадием мало общался. Только на тех концертах, что Володька Тихомир делал, да еще пару раз мы с Аркашей киряли, да вот и все, мое с ним, знакомство.

– Но это все равно интересно, так что поведай.

– С Аркашей я впервые встретился, дома у Володи Раменского, он у него тогда, вроде, жил. У него проблемы с жильем были. Он из своей хаты ушел, и жил у друзей. Это было где-то в самом конце 1977 года. Они тогда готовились к записи.

– "Чайки"?

– Да, ансамбль "Чайка" был. Вот во время такой подготовки мы и познакомились.

– И в чем заключалась эта подготовка? Аппарат настраивали, или репетировали что-то?

– В чем, в чем она заключалась? Пузырей пара штук на столе стоит, и текстов Раменского целая пачка. Вот такая подготовка была к записи. Выбирали тексты, какие-то мелодии придумывались, чтоб на самой записи голову не ломать. Но Аркадий, вроде, в тот день не пил.

– Так он зашитый тогда был.

– Про "Чайку" точно сказать тебе не могу, а вот на "Химиках" он точно был трезвый. Все пьяные, и лишь один Аркадий держался: "Мне нельзя!"

– А кто тебя позвал? Тихомир?

– Да. Но и была у них еще подготовка к записи, но без Аркадия.

– Репетиция "Чайки"?

– Что-то вроде того, но меня там не было. Я со слов ребят слышал, что они мне рассказывали.

– А что за ребята тебе про это рассказывали?

– Тихомиров, Раменский. Еще кто-то, что-то такое рассказывал, про репетиционную запись, но без Аркадия. Врать не буду кто, просто не помню уже. Столько лет прошло.

– Да там говорят, что Северный в пошлой Одессе.

– Может быть, может быть. Ничего не могу сказать, я ж не присутствовал. Ну, а на самой "Чайке", с участием Аркадия, я присутствовал. Концерт хороший получился. Аркадий выложился, Коля пел, девочка хорошо спела. Хотя была она в доску кирной. Это все было на квартире Раменского. И "Химики" оба тоже. Аркаша на стихи Раменского пел.

– Самая главная цитата Раменского, с этого концерта, это:"Живи спокойно, обывательницей стань.."., из очень красивого танго.

– Да, помню-помню. Про письмо.

– Ну, и как говаривал артист: "Бурные аплодисменты, переходящие в мордоплютие!".

– Да, Аркадий вечно всякие приколы такие отмачивал. Фразы всякие мудреные сыпал, что без стакана не разобрать.

– Мне как-то Сергей Иванович рассказывал, что он химичку чуть ли не из туалета вытащил, когда Северный пел "Журавлей". Он говорит, по наушникам, услышал, что тут просто необходимо, что-то, типа бэк-вокала. А запись уже шла, и он прямо выскочил из комнаты, куда-то в коридор, за Марией, чтобы та ему подпела.

– "Журавли" там получились – высший класс. Кстати, Аркаша про ансамбль "Чайка" из ФРГ сказал не просто так. Тогда во всю коллекционеры писали эмигрантов: и ФРГэшную "Чайку", и Реброва, и цыганку Раю. Молочные братья этих всех эмигрантов собирали. Вот и решили назваться эмигрантами из ансамбля "Чайка", что из ФРГ. А "Журавли" там – атас!

– Но их потом перепел, почти с теми же музыкантами еще один Бог подпольной песни, которого, почему-то, особо и не знает широкая аудитория.

– Это ты про кого? Что еще за Боги?

– Вот о ком я, скажу тебе чуть позже. У нас ведь беседа идет по хронологии, и мы просто еще не дошли до того момента. Вот про музыкантов расскажи. Может, ты что-то интересное помнишь?

– Ну, там Коля Резанов, увы, покойный, играл на гитаре. Еще один парень на электро-гитаре был, вроде Васей звали. Басист и ударник.

– Слушай, а на сколько магнитофонов писалась "Чайка"?

– На два, или на три, точно не помню.

– Ну, один мафон был Сергея Ивановича, второй – обычный "Ростов" Субботина. А еще кто приносил?

– Да, и еще один парень магнитофон приносил, из авиации, что-то такое.

– Не Николай Иванович?

– Возможно.

– Ну, он ткань не приносил?

– Да. Изоляционную. Чтоб не пропускала.

– Ну, это Николай Иванович Корниенко. Кстати, именно он снабжал почти всех, тогда, коллекционеров, зарубежными пластинками. Он в Пулково мог достать много редкого западного винила. Хотя многие утверждают, что самый крутой по винилу был Рышков, но это – далеко не так.

– Я не знаю всех нюансов. Я же говорю, с этими людьми я виделся только на записях, их было, достаточно, много – человек 15-20. Что еще? Музыкантов всех собирал Тихомиров. Большинство – это его ребята, кроме Коли – он, конечно, "Жемчужный".

– И кроме Федорова!

– Федорова?

– Евгений Федоров – скрипач, иногда саксофонист, но только на концертах, в составе "Жемчужных". На "2 Химике" он играл на скрипке.

– А скрипач! Ну, помню, я его, конечно. Кирял он на записи по-черному.

– Итак, отписали "Чайки", как с Северным, так и без него, затем был "Новогодний концерт". И вот, что интересно, что же все-таки делал Северный январь-февраль, наступившего тогда, 1978 года? Был ли он в Одессе, на записи "6 одесского концерта с ансамблем "Черноморская чайка", или же навещал Тихомирова в Ивангородской лечилке, куда их доставлял счастливый обладатель "Жигулей"?

– Да хуй его знает, чем они там занимались. Квасили, наверное, что они еще могли делать. Не считая, Аркашу, естественно, он, как я уже говорил, тогда не употреблял. Но возможно, он был и в Одессе. Почему нет? На "Химиках" он же объявил, что вернулся с Одессы. Да и на "Чайке", в заключении, он говорил, что вновь собирается в Одессу.

– Мне многие рассказывали, что он был очень загорелым на "Химиках", при деньгах.

– Да, возможно, был эту пару месяцев в Одессе. Пиздеть тебе не буду.

– Итак, вот мы подходим уже, собственно, к самим "Химикам".

– Да, кстати, название не случайное, они же ведь нахимичили эти концерты, в тайне от Сергея Ивановича. Писалось это все опять у Раменского. Он же был автором всех песен, на первом "Химики". На втором концерте там уже было много авторов песен, не только Раменский. Музыканты были почти все те же. Барабанщик был другой. Гитарист и басист те же. Только вместо акустики Резанова, была еще одна электро-гитара, на которой играл Тихомир, в соседней комнате, и по наушникам слышал всю запись, происходящую в соседней комнате. Было все очень серьезно, как на настоящей студии – музыканты с Аркашей, и гости – в одной комнате, а Тихомиров и звукооператоры записи – в другой комнате.

– Ну, барабанщика, который был на двух концертах "Химик" звали Вахромеев, по кликухе "Таракан", он на фотках такой, вечно, в черных очках. А вот по поводу Тихомирова очень интересно. Вот наверное, почему Борис Циммер, мне постоянно говорил, что их на записях "Химиков" их было трое (гитара, бас, барабаны). А про вторую гитару он всегда говорил, что это, очевидно, накладка, сделанная, уже после записи. Получается, что Циммер тупо не видел, что в это время Тихомиров хуячит на второй гитаре, в соседней комнатухе.

– Во-во!

– Но на этот раз не было Маклакова, Корниенко?

– Да их не было, за пультом сидел Мироновский.

– А магнитофон был один?

– Нет, два. Один, как на "Чайке", был Субботина, а второй Буратино приносил. Да, но тоже магнитофон был отечественный какой-то. Марки не помню. Вроде, еще один "Ростов".

– А саму запись спонсировали "Молочные братья"?

– Да, так они и с "Чайкой", вроде, еще помогали. Кстати, на первом "Химике", тоже был конфликт. Где-то в середине записи к Раменскому пришел Слава Рыжий. И хотел поприсутствовать на записи, так его Тихомиров стал гнать, а тот не уходит. Ну, тот ему пару раз по балде и щелканул. Их-то разняли, но Рыжий сильно тогда посрался с Тихомиром. Они вообще всегда тяжело общались. У них там свои дела старые были. Они познакомились на малолетке, и еще по малолетке имели зуб друг на друга. У них там, я ж говорю, что старая вражда. Вот Тихомир и сказал, что не позволит Рыжему присутствовать на концерте. А так все нормально было. Запись тоже очень хорошо пошла, потому что звук был хороший.

– Кстати, эта одна из тех немногих записей, где ревер был такой, как "холл", а не обычная задержка на микрофоне, типа "делэя", которая очень широко применялась тогда, на подпольных записях, благодаря сквозному каналу, в магнитофонах, или педалям.

– Да голос, там у Аркашки вышел, как на профессиональной студии.

– Ты, кстати, знаешь, этот концерт, т.е. "Химик", и именно первый – это самое настоящее настроение Петербурга. У меня много всяких таких ассоциаций вызывает прослушивание этого концерта. Да, первый "Химик" – это, в натуре, романтически-лирический концерт, одним из главных номеров, которого был прибитованный психоделлик, в исполнении Марии Ивановой, которую покойный Копров, называл всегда, почему-то, Назаровой. И не он один, кстати. Вещь про прокуренный тамбур, дачного поезда. Там она показала во всей красе, все свои голосовые возможности. При том возможно, что она способна и на большее. Это же касается и вещи про то, как ты помнишь ту весну?.. Вот это две самые главные вещи в двух "Химиках".

– Да согласен с тобой. Вещи наисильнейшие !

– Я ее одну могу часами слушать. Иногда бывает поставлю на повтор, и она у меня может хоть целый день играть.

– Да, достойная вещь. Вот это, я понимаю, хит.

– Ну, а что же было на "2 концерте с ансамблем "Химик" "?

– Да, ничего особенного, его сразу где-то, через неделю, записали, после первого. Только, как я уже говорил, был скрипач бухой, в дугу. Песни были не все Раменского, там много Дольского было, Высоцкого, этого самого.... блядь, забыл, он потом еще с "Жемчужными" приезжал в Ленинград писаться.... Как его?

– Абдурахманов что ли?

– Ну, что еще такое рассказать? Предлагали мы Аркаше перепеть что-нибудь из Шеваловского, но он сказал, что кроме Шеваловского никто не споет, подобный репертуар, и лучше он будет петь что-то, более ему близкое. Он как-то, кстати, не особо злился на обертоновскую компанию и Шеваловского. Ну, и собственно, знаменитая вещь "Чума и бацилла", которая была исполнена специально для меня. Песня, благодаря который, мы сегодня, вот, сидим....Песня, которая прнесла больше всего горя. Но я ни о чем не сожалею... Вот... Я ребятам всем говорю... Тихомирову, Раменскому... Короче, а не мог бы Аркашка, для меня что-нибудь исполнить..... Вот... Подожди, сейчас прикурю. Блядь, вот вспоминаю я все это, все как во сне. Вроде не так давно, все это было, а почти три десятка минуло. Время, ты понимаешь, не щадит людей.

– Подожди, я тебя перебью, а вот про Шеваловского, я тебе хочу сказать, что Шеваловский – это гений, это уникальный песенный образ. Настоящий джентльмен, в котором явные черты, что очень прекрасно и органично сочетается с текстовками, которые ему писали. Все эти алименты, венерические букеты, Московский бан, ресторан "Невский", сожительницы, сионистский семейный синдикат, Соня, которая на именины получила шубу и "Жигули", и многие другие яркие персонажи. Чего только стоит импотент, который пошел гнать самогонку, или теща, которая по ночам, сбивает с верного пути, парня с бабой, своим храпом....

– Да это пиздец, Мишаня! А я раньше слушал Шеваловского часто, это сейчас почти ни хуя у меня по записям нет. Ну, ладно, я попросил Аркашу что-нибудь спеть, и чтоб он мне посвятил. Он там пел для многих по просьбам. Ну, я говорю Аркаше спой про "Чуму", он с Шандриковым в Одессе ее пел. А ему Раменский и говорит:"Аркаша, чего ты будешь просто так ему петь? Попроси бабок! " Ну, Аркадий мне и заявляет: "Бабки давай!..". Я у него спрашиваю, сколько ему нужно. А Раменский ему говорит: "Проси стольник!" Мне на такое, конечно, не жалко было. Аркадий, правда, мой стольник не взял, а попросил его отдать Раменскому. "Я, – говорит, – с друзей бабок не беру..."

Я ему какой-то текст посвящения наговорил, чтоб тот для меня сказал. И вот запись! И тут Аркадий был в ударе, как начал про меня говорить, короче, совсем не то, что было оговорено. Но получилось очень прикольно. Я ему говорю, зачем он так много про меня наговорил. А он и отвечает: "Чтобы на стольник уложиться!.." Вот, в принципе, и все что запомнилось мне из записей Аркаши, на которых я присутствовал.

– А вот такой забавный эпизод про Северного-акушера. Это ведь тоже было на втором "Химике"?

– Ты и про это знаешь?

– Ну так.

– Чего мне тогда тебе рассказывать, если тебе и про это уже рассказывали?

– Ну, как для чего? Для сравнения, конечно. Может, ты более подробно вспомнишь.

– Короче было все так, Танька Тихомирова ждала ребенка, от Володи, и должна была как раз рожать в то время, когда и происходили все эти записи. И вот, значит, Тихомир привел ее на запись 2 "Химика". Наверное, хотелось перед девкой покрасоваться. И вот во время записи он как-то так постепенно слегла. Сначала сидела на диванчике. Потом встала к стене, и прямо по стенке съехала на пол, на хуй. В общем, потеряла сознание. И что самое главное, идет запись, и к ней не подойти, нельзя прерывать весь этот, так сказать, творческий процесс, надо дождаться окончания песни. И лишь только как отписали песню, ей стали, там, какую-то, хоть, помощь оказывать: таблетки-нашатырь дали. Так вот она во время записи песни и пролежала на полу. Почти от самого начала песни, до конца. Ну, сколько там песня длится? Минут, где-то, в среднем 5, это так, грубо говоря, к ней ни одна ведь блядь не подошла, не помогла. Аркаша-то хотел, как-то от микрофона отойти, во время проигрыша, чтоб Тане помочь. Да так толком, и дойти не успел, ему уже надо было вступать. Ну, Тихомир тогда со страху чуть не обосрался! Как же так, его баба потеряла сознание, тем более в положении. Тут Аркаша и сказал, что она, наверное, сейчас будет рожать, пусть ноги раздвигает, несите тряпки, полотенце, еще чего-то, щас-говорит, буду принимать роды. Мы у Аркаши спрашиваем: "Ты что Аркадий? Ты ж не гинеколог, не акушер, как ты роды-то принимать будешь?" А он так вспылил, задели его слова. Аркаша и трезвый мог такую хохму отмочить, не хуй делать. Но она все же пришла в себя, сказала чтоб не волновались, и продолжали спокойно запись, сказала что она еще не рожает, просто беременные часто теряют и сознание, и тошнота, и головокружения, и боли разные. Вот, в принципе, уж, действительно, все.

– Вот тебе сейчас хочу напомнить, о "Журавлях", которых после Северного перепел по просьбе все того же Тихомирова, очень интересный исполнитель – Михаил Невский. Тебе ничего о нем не известно?

– О ком, о Невском?

– Да.

– Да ничего особо неизвестно. Я тогда уже сидел, его без моего участия писали. Я там не присутствовал. Но он тоже, вроде, по мокрому сидел?

– Ну, сам-то Невский откинулся ориентировочно в феврале-марте 1979, так как его первая запись состоялась буквально сразу после освобождения – в марте 1979 года. Была записана серия гитарных концертов, на которых Невскому, а на самом деле он – Александр Ислиямович Грудино, аккомпанировали Тихомиров и Циммер. Писали его в основном, на бульваре Новаторов, и на хате у Гарика Кадникова, покойного. Он ведь как и Северный писался очень много, но очень жаль, что пленки эти сразу после записи продавались, а на вырученные деньги, ну, ты сам понимаешь...

– Да, квасили они, конечно, круто.

– Тихомиров хотел сделать совместный концерт Невского и Северного, но увы.... Северный ведь знал о существовании такого артиста, как Миша Невский. И был он тогда в Ленинграде. Тихомиров со всей своей обойной командой рассказывали Северному, о том, что очень скоро выйдет на волю, удивительный певец, который в запланированном, совместном концерте, с Северным, его перепоет. Северный тогда очень завелся, хотел, конечно, показать, что он лучше. Но такая интересная встреча так и не состоялась. Об этом незадолго до смерти мне рассказал Гарик Кадников.

– Да жалко, конечно, Миша, пел ведь так как урки при НЭПе пели, таких певцов сейчас нет и не будет. Таких как Аркаша, или Мишка Невский. Были таланты, куда они все сейчас подевались.

– Как ни странно, но срок за убийство мента, Невскому помог очень сильно, в творческом плане. Мне рассказывали наши общие знакомые, что до отсидки он пел не так. Он знал, о чем пел. Эти "Трюмы", им воспетые, так никто и не смог перепеть. Мазурин потом давал текстовку этой песни Крестовскому в 1983 году, но он так и не смог ее сделать лучше. Значит, Невский, действительно, неповторимый артист. Когда он пел "унцы" в такой сачмо-армстронговской манере, прямо мурашки по коже. Ну, а лирические вещи, в такой манере мощного низкого вибрато – это вообще пиздец.

– Ну, вот видишь, я думал, что так только я один думаю, да наши все ребята, из тихомировской компании. Жалко, что Миша не встретился с Аркашей. Они бы там задали.

– Он же тогда жил у Крупнина, по кликухе "Терц", которого Северный называл Куприным, а Невский у своей сестры. Появляться Грудино было нельзя на улице, за ним даже мент ходил присматривал, чтобы вечером не выходил на улицу.

-Да мне говорил Гарик. – Кстати, о Терце, он лет пять назад помер, от пьянки.

– Да нет, раньше он умер. Года три назад.

-Да и Тихомир помер – по пьянке сгорел.

-Но хоть справку у Лебедя успел получить на издание, единственного пока, на сегодняшний день, официального студийного диска, нашего дорогого барона Валерия фон Эргардта, не считая магнитооальбомы, и домашние записи.

– Да барона Тихомир любил.

– Спасибо, что ты поведал свои воспоминания и мысли, о том, что связано с прекрасной эпохой, когда "Южную ночь" можно было пить, а не только красить стены, когда была хорошая музыка, и самое главное, без которого первые два пункта – ничто, это, конечно же – хорошие люди. Сегодня как раз ты, наверное, заметил, что человек человеку может подарить не только насморк, но и замечательное общение.

– С тобой трудно оспорить этот факт. Тебе, Мишенька, спасибо, что не забываешь.

– Ну, забыть трудно, я ведь 2 "Химик" часто очень слушаю.

– Еще раз спасибо, за интерес к моей скромной персоне.

– Всегда пожалуйста, или как у Лили из Болгарии: "Я не забуду, это знаю точно..."

– Хорошо. Тогда мы прекращаем запись? Да?

– Абсолютно верно.

первоначальная публикация – http://arkaha.ucoz.ru/publ/1-1-2 (ныне не существует)